Поздно вечером закончилось заседание правительства России. Не все члены присутствовали на нем, что неудивительно: прошло 20 лет с того памятного дня, когда они впервые собрались вместе. Для большинства активная политическая деятельность стала лишь воспоминанием. Но все эти люди ни о чем не жалеют.
Начал заседание Геннадий Бурбулис. Он напомнил некоторые памятные даты: мало того, что Борису Ельцину в этом году исполнилось бы 80 лет, но и Егору Гайдару было бы 55. Такое вот стечение летоисчислений. Но главное, по словам Бурбулиса, в другом. Главное, что 20 лет назад в стране впервые за всю ее более чем тысячелетнюю историю прошли выборы главы государства. Конечно, выбирались воеводы, приглашались Рюрики. Однако это были другие выборы. Были цари и императоры, генеральные секретари и даже президент, но никто не становился главой государства в результате народного голосования. За прошедшие годы, впрочем, голосованием научились манипулировать. Но это уже другая история.
Вспоминали, как формировалось это правительство. Оно было командой, и Борис Ельцин согласился с такой формой. Предринималась слабая попытка навязать отдельных «близких» людей, но возобладало другое: предстояло вытащить страну из надвигающегося кризиса – голода, нищеты, финансовой блокады, межнациональных разборок, отсутствия лекарств. Уже можно было разглядеть на горизонте приближающиеся опасности и рифы. Хотя так никто и не вспомнил, сколько насчитывалось министров в этом первом правительстве. Были еще и советники, по статусу что-то типа нынешних вице-премьеров. Этакие надминистерские руководители. От них быстро освободились: система должна была быть динамичной.
Бывший тогда министром здравоохранения Андрей Воробьев вспомнил, как он пришел на Рахмановский переулок, а там уничтожали бумаги Минздрава СССР. Зачем – непонятно и сейчас. С одной стороны, было требование новых властей разогнать все, что касалось союзного ведомства, с другой – было желание сохранить профессионалов. Ведущей силой Минздрава были... секретари министра и его замов, доработавшие, кстати, до эпохи Михаила Зурабова. Про них ведь не вспоминают. А какие были люди! Они самостоятельно решали все оперативные вопросы, держа руководство в курсе. Этот пласт профессионалов потерян безвозвратно.
Ошибка 1. Важным – по мнению экс-министра – был указ Бориса Ельцина о высокотехнологической медицинской помощи. Тот указ выделял деньги отдельной строкой на поддержку институтов. Возможно, для решения оперативных задач приказ и был хорош, позволив институтам пережить год-другой трудных лет. Но потом он начал работать против себя, создавая обстановку паразитизма в НИИ: денег было больше, чем в «гражданском» здравоохранении, а ответственности – никакой. В конечном счете это привело к монополизации высоких технологий и к резкому снижению доступности современного лечения для больных.
Ошибка 2. Второй указ, о котором с удовольствием вспомнил Андрей Воробьев, – о передаче тюремной медицины в ведение медицины общегражданской. Указ был согласован и даже доложен на заседании правительства (кто помнит, их транслировали тогда по телевизору), но на следующее утро министра сняли с должности. А документ пропал в аппаратных недрах. Эта сфера так и осталась в руках репрессивного аппарата. Только последний год заговорили о снятии с врачей погон. Проблема в том, что большая часть осужденных – люди больные, с неадекватными гормональным фоном и психикой. Они нуждаются в лечении (это не исключает их изоляции от общества). А в нашей системе их пытаются «перевоспитать», наказать. Если кто интересовался психиатрией, знает, что еще недавно – лет 100 назад – шизофреников пытали и били, чтобы изгнать из них беса. А в Германии вовсе сжигали в крематории. Методы радикальные, но малоэффективные.
Ошибка 3. По словам экс-министра, он гордится тем, что не дал приватизировать здравоохранение. Присутствующие зашикали. Хорошо хоть Чубайс с Ясиным не услышали этой крамолы. Приватизация не приватизация, а самостоятельность медицинским организациям требовалась, как воздух. Как раз тогда этот вопрос можно было бы решить. И сегодня мы могли иметь совсем другое здравоохранение. По прошествии 20 лет это можно утверждать наверняка. И ведь подготовили такой приказ. Но тогдашний первый замминистра Алексей Москвичев убедил начальника, что этого делать не надо. И в приказе №42 оказались только аптечные учреждения. Им разрешили становиться организациями, и всего через несколько месяцев рухнула вся советская система аптекоуправлений. Страна стала насыщаться лекарствами. А больницы и поликлиники до сих пор влачат полурабское существование в виде зависимых от воли начальников учреждений.
Конечно, можно возразить: сегодня легко судить. Будучи участником процессов и 20 лет назад, я вижу ошибки теми же глазами, что и тогда. Трудность заключалась в том, что таких «видящих» в медицине тех лет было совсем мало. И сейчас, увы, всего несколько человек. Но 20 лет назад можно было хоть что-то объяснить и доказать. Сегодня и это невозможно. Ошибок допускается на несколько порядков больше. Но через несколько лет уже некому будет производить разбор полетов: людей, мыслящих нестандартно, не в угоду начальства, не останется: изведут. Этого ли мы хотели, стоя на баррикадах у Белого дома?